Девятикратная обладательница титулов БШ была включена в Зал Славы, и никогда не чувствовала себя настолько хорошо

Забавная, дружелюбная и раскрепощенная, она выглядит такой же умиротворенной, как и во времена своей юности. Когда-то она переопределила спорт своими двуручными ударами с обеих сторон. Однако нынешняя ее легкость бытия – заново обретенное качество. Хотя Моника Селеш вернулась после того, как в апреле 1993 ее ткнули ножом и заставили на два года выбыть из Тура, она в то время не смогла стряхнуть с себя депрессию, вызванную трагедией и смертью отца, Карола. Селеш нашла отдушину в переедании. Чтобы сбросить вес и обрести контроль над жизнью Монике потребовалось почти десять лет – немало времени, декада борьбы, более жесткой, чем ей когда-либо приходилось испытывать на теннисном корте.

Бычок Перец: " Умиротворенной она не выглядит ни клепа. И дружелюбной тоже. Исхудавшей на грани изнеможения – да."

Коровка Соль: " Она на Селин Дион теперь стала похожа. «ОО Ай, вил олвейз лав юююю»"

Фото из студии на съемках для глянцевого журнала

В книге ты описываешь свое переедание и депрессию в мельчайших подробностях. Было ли сложно написать это?

Моника Селеш: Мне действительно хотелось высказаться об этом. Я жила этим девять лет. Я написала книгу сама; потребовалось много времени, потому что некоторые главы было написать довольно сложно. Мне нужно было рассказать открыто о моих чувствах, и при этом без прикрас. Но в каком-то роде это стало для меня терапией. Это часть моей истории, но я прошла сквозь это и обрела контроль над своей жизнью.

Ты знала, в чем проблема, но не могла справиться с ней.

Моника Селеш:Я всегда контролировала события на теннисном корте. Ментально я была одним из самых стойких игроков, однако такую простую вещь как еда я контролировать не могла. Я не могла понять, почему. Обращалась к некоторым из самых лучших тренеров и наставников, однако не думаю, что им удалось понять в чем было дело. Для меня оказалось нужным увидеть кого-то влиятельного и известного – Опру Уинфри, которая сказала: «Ты знаешь, я тоже на самом деле от этого страдаю». Это помогло мне осознать – все в порядке, такая у меня правда, это моя суть.

Расстраивает ли тебя, что помнят о тебе в основном из-за ножевого ранения?

Моника Селеш: Нет, этого следовало ожидать. Моя карьера изменилась тогда. Люди, которые и слыхом не слыхали о теннисе, услышали обо мне из-за ранения. Мне потребовалось два с половиной года, чтобы восстановиться физически и эмоционально. К сожалению, когда я вернулась, я была на 10 килограмм тяжелее. И затем, почти тут же, моему отцу поставили диагноз – рак.

Было ли сложнее преодолеть эмоциональные последствия, по сравнению с физическими?

Моника Селеш: Определенно. Физически, где-то через восемь месяцев я могла бы вернуться в строй. Однако эмоционально я была далека от нормы. Шок, который я пережила, пришлось убирать два с половиной года.

Чувствовала ли ты себя покинутой, или ощущала непонимание окружающими того, через что тебе приходилось пройти?

Моника Селеш: Мне казалось, что эта трагедия не пошла на пользу спорту, а люди просто хотели спрятать это в чулан, как будто ничего и не было. К сожелению – было. Я стала жертвой, единственной причем. И мне надо было с этим жить. Мне было 19, всего лишь ребенок. За все два с половиной года мне не заплатили ни гроша. А расходы на суды были огромными. По большому счету, я проиграла со всех сторон.

Примерно такой Моника заканчивала теннисную карьеру, в 2006

Контракты тоже?

Моника Селеш: Все до единого, за исключением Yonex. Это единственная компания, которая поддерживала меня. Они видели во мне не только теннисного игрока, но и личность. За это я премного им благодарна. Я решила: Нужно позволить этому уйти, нужно делать то, что ты хочешь.

Когда я решила вернуться, я сказала: Я собираюсь заниматься этим три месяца, и затем посмотрю, нравится ли это мне. Не забуду ощущение, с которым я вернулась в Торонто, чтобы сыграть свой первый турнир – как будто я вернулась домой.

Сейчас тебя включили в Зал Славы. Сравниваешь ли ты себя с остальными, где ты себя ощущаешь?

Моника Селеш: Нет, некоторые из присутствующих здесь просто башню срывают. Когда я встретила Рода Лэвера, у меня чуть помутнение в мозгу не приключилось. Потому что он сделал нечто. Потом Билли Джин Кинг – я на нее засматривалась подолгу. Она натворила столько, причем вне корта, что теперь мы женщины можем качать права и заколачивать бабки наравне с мужиками. Мартина Навратилова, Крис Эверт – я в эту компанию попала почти случайно. В смысле, есть у некоторых и по 30 турниров Большого Шлема.

А такой была Моника Селеш в 2003 году

Думала ли ты, что сможешь выиграть еще с дюжину Мажоров, или даже поболе?

Моника Селеш: Ну да, конечно, но как знать и поди разбери. Пройди нож немного глубже, и вообще меня могло парализовать, не досталось бы тогда мне даже девятого Мажора. Карьера рухнула, лучшие годы моей жизни ушли, но знаете что? Я не могу изменить ничего. Подобного никогда не случалось в спорте, и надеюсь никогда не повторится.

Уимблдон – единственный из турниров БШ, который ты не выигрывала. А в финале 1992 против Штеффи Граф ты вообще решила не стонать…

Моника Селеш: Да, лучше бы я тогда получала удовольствие вслух (смеется). Мне было 18, и я хотела угодить всем. Ну ничего, нелегким путем я все же выучила свой урок. Могла ли я взять Уимблдон? Поди знай... Штеффи играла там невероятно, и корт ей подходил. Мне пришлось бы потрудиться, чтобы превозмочь ее.

Твой двуручный стиль. Многие пытались копировать его, но результаты как-то не впечатляли. Почему?

Моника Селеш: Да я и сама удивляюсь. Хорошо хоть Марион Бартоли еще играет. Последняя из двуручных. И юниоров как-то не видать, которые бы обе руки задействовали. Я-то начала играть двумя руками, потому что мой папаня притаранил мне ракетку из самой Италии, и она была с меня величиной. Така тяжелая, что мне и поднять ее было трудно. Так что схватить ее двумя руками – единственный был путь.

И на этом пути были некоторые, пытавшиеся переучить меня на однорукость. Со мной такой номер не прошел. Хорошо, папуля сказал: «Ну ладно, если машет двумя руками, быть по сему. Давайте холить и лелеять ее оригинальный способ». Жаль, что мне не удалось поиграть с Фабрисом Санторо, когда мы оба были в Туре. Он – гений. Такой Фабрис может быть только один.

Следишь сейчас за женской игрой? Какое мнение о ней?

Моника Селеш: Я смотрю Большие Шлемы, потому что все относятся к ним более серьезно и показывают свою лучшую игру. Прекрасно, когда кто-то выбивается вперед. Виктория Азаренка, к примеру. Или Сабина Лисицки. Мы тренировались с Сабиной пару лет назад – она отличная девушка!

Теперь никто не устанавливает стандарты на регулярной основе, подобно тебе или Граф. Почему так?

Моника Селеш: Мне лично нравится, что делают сестры Вильямс. Они не ограничивают себя теннисом, но когда дело доходит до Больших Шлемов – они совершенно другие, по сравнению с остальными турнирами. Думаю, это помогает им показывать лучшие результаты.

Что еще изменилось в теннисе?

Моника Селеш: Да практически все. Агенты приходят ко мне и говорят: «Не посмотришь на этого игрока для нас?» И это не значит – «Она на самом деле хороша». Скорее, «она хорошенькая, и станет красавицей - да при этом еще неплохо играет в теннис». Все поняли, что много денег можно заработать вне корта. Игроки могут сняться в купальниках для ведущих журналов, и само по себе это классно, но добавляет нагрузки. Добавляет, также, и совершенно другую зрительскую аудиторию.

Как твои взаимоотношения с твоим тренером, Ником Боллетьери?

Моника Селеш: Прекрасно. Я даже ездила в прошлом октябре на празднование 30-летней годовщины его академии. Обалденное мероприятие. Его любовь к спорту поистине заразительна. Надеюсь, однажды Ника включат в Зал Славы, потому что он сделал так много для тенниса. Скажите «Ник» – и любой, кто мало-мальски знаком с теннисом, поймет, о ком идет речь.

Ты ведешь сейчас ток-шоу на одной из радиостанций. Как ощущения?

Моника Селеш: Мне очень нравится приезжать каждую неделю в Нью-Йорк, чтобы проводить шоу. В нем говорят только женщины, все время разные. Я выросла, общаясь в основном с мужчинами – тренерами, наставниками, агентами. Поэтому меня типа прикалывает болтать с тетками. Любой, кто знаком со мной, знает – поболтать я люблю. Рот мне не заткнуть.

Напоследок - фото совсем юной Моники. В статью Угадай-ка тоже добавлено оно. Угадывайте!

Чудил-переводил
Осел Доброй Воли